Not Found

НА ОХОТУ

Обезьяна, очень худая и облезлая, выглядела грустно и все время чесалась, вертя головой туда-сюда.

Агафон Лукин, потомственный охотник, поморгал, глядя на порог избы, где и уселась окаянная. Нет, не мерещится. Обвел взглядом комнату, перекрестился на икону Николая Чудотворца в красном углу. Взял со стола банку с молоком, долго пил. Оглянулся.
Обезьяна залезла на дверь, ведущую в сени, и теперь тихонько раскачивалась на ней, что-то бормоча по-своему, по-обезьяньи.
На всякий случай Агафон вытащил из-за печки запыленный ухват, показал обезьяне. Та взвизгнула, принялась корчить рожи и еще быстрей завихлялась на двери.
- Тьфу, образина, - буркнул Лукин, и поманил животное пальцем, показав потом на банку с молоком. Обезьяна слезла с двери, чинно подошла к столу, взобралась на табурет. Агафон налил ей молока в погнутую алюминиевую кружку с облезшим олимпийским мишкой на боку.
- На, глохчи. Не торопись тока. Холодное.
Обезьяна аккуратно взяла кружку обеими лапами, начала шумно булькать молоком. Агафон вздохнул, снял со стены старенькое ружье-центробой, повесил на шею патронташ. Обезьяна закончила булькать и теперь сидела неподвижно, глядя на него внимательными глазами. Снова зачесалась, погладила тугой живот, сыто икнула.
- Блох напустишь - выгоню в урман, - пообещал Агафон и вышел за порог.
Он прикрыл тугую дверь и оглянулся.
- Ничо себе, - сказал вслух. За огородным тыном, чуть подальше старого курятника, где еще вечером в тумане высились ели угрюмого урмана, теперь поднималась стена джунглей. Пальмы качали блестящими листьями, лианы карабкались по ним к небу. В джунглях кто-то щебетал, ревел и повизгивал на разные голоса.
- Ничо себе, - повторил Агафон. Он прицелился было в высунувшегося из кустов тапира, потом опустил ружье и заорал:
- Марья! Ты рехнулась совсем, ли чо ли-ка?!
Несколько секунд стояла тишина, даже реветь под пальмами перестали. Потом где-то неподалеку стукнула оконная рама.
- Агафон? Ты, никак, блажишь? - послышался старушечий голос. - Ох... мать честная, опять, што ли?
- То-то, что опять! - рявкнул в ответ Агафон. - Слышь, Марья! Ты это... прекращай уже свои хронографические инсинуации! Выключай свой агрегат! Как бог свят, тебе говорю - добром не кончится! Это ладно - сейчас джунгли, а надысь, когда в Антарктиду занесло? У половины Федоровки куры подохли!
- Да сейчас я, сейчас! - суетливо запричитал старушечий голос. - Ох, батюшки-светы, да што ж это...
- Дождешься, Марья, - скручивая цигарку, покачал головой Агафон, - шабры потерпят-потерпят, а потом припрут тебе дверь поленом и спалят как ведьму, в уголь. Не посмотрят на то, что зятек тебе плел про квантовую физику и торсионные поля.
- Руки коротки у них... - завопила Марья издалека. Слышно было, как загремело тяжелое, зазвенело какое-то стекло. Внезапно что-то черное прошмыгнуло под ногами у Лукина - он аж вздрогнул. Потом увидел, что это обезьяна - вся в саже, похоже пролезла через печную трубу.
- Вот антихристово отродье! - ругнулся он. Обезьяна, подняв облако сажи, во всю прыть кинулась в джунгли, Агафон сунул в рот два пальца, по-разбойничьи свистнул ей вслед и захохотал. В этот момент что-то звонко щелкнуло, и джунгли стали медленно таять, растворяясь в воздухе. Через них проступали темные елки.
- Ну вот. Порядок.
- Агафон! Ну што там?
- Да все уже! Я на охоту пошел. Слышь, Марья - а книжки ты эти в печке спали, и агрегат этот, пока не хватились, сама в болото отнеси, поняла? Давай лучше я тебе нормальный самогонный аппарат налажу!
Агафон еще постоял, послушал в пол-уха. Но ответа не было, и он пожал плечами.
- Не. Точно не спалит... вот чертова баба. Ну и пусть.
Потом вспомнил про обезьяну и вздохнул опять.

Жалко было, что не осталась. Потешная.