Подражание Хокку
я, изможденный служащий офиса, 
выхожу из и, специально медля, 
чтобы почувствовать осень, иду по
озираюсь, останавливаюсь под
меня принимают за
конечно, я не смогу простоять так вечно
иду дальше, не находя слов
это невозможно описать
да и зачем
какой-нибудь искушенный поэт
создал бы из этого месива чувств
филигранное хокку
что-то вроде:
«осень
среди листьев
оставляю свой галстук»,
только гораздо лучше
я же, безликий служащий,
постоял подо и пошел по
а другой я остался
и услышал, как падает лист,
и ослабил свой галстук,
и пустил его пестрой змеей – 
шелк по замше – в листву,
и пошел себе по
с каждым шагом все более над


***
непыльные травы
склоны 
молодых гребешков
леслеслес
мимо стекла вверх
слез 
и пошел
что за полустанок-полустанок
полуполе-полулес
шелшелшел
шил шил шил сшивал
небо ниткой провода гудящего звенящего
пробки выбивающего
гул
жил жил жил
молодые гребешки в небе тают все грешки в небе
облака на земле трава
кружится голова
жик жик жик


Импровизация
…сверчок в траве – два звука: «р» и «с» – 
один в другой стрекочет на ночь глядя
в небеса,
и божия роса
ему печаль, и радость… и усталость…
а ведь всего лишь «р» и «с» ему даны…


Я увидел его и подумал:
кто из нас хоть чуточку ожил
после этой встречи?

Натюрморт
Тапок сливается с полом
Полый внутри пестрый
Лежит плашмя жухлый
Лист среди лета желтый


Говорят, что поэт видит мир глазами ребенка,
и способен вновь и вновь удивляться самым банальным вещам,
всякий раз заново открывая их для себя

Самое удивительное
Удивительные люди – эти дети,
Удивительные дети – эти люди…
Удивительные дяди эти тети…
Много на свете всего удивительного,
Но самое удивительное – это я:
Я всему удивляюсь – 
Дом стоит – удивительно,
Небо и облака плывут – удивительно,
Человек идет – удивительно…
Но самое удивительное – 
То, что все это – я!


Римейк
я смотрю со стороны,
как дерутся пацаны,
как резвятся птицы,
как снуют девицы,
никого не трогаю – 
стало мне все… безразлично,
потому что я дерево


в старину стихотворения, входящие в сборник,
недаром сортировались по временам года:
как густеющая полупрозрачность весны 
непохожа на ускользающую призрачность осени,
так несхожи, кем бы они не исполнялись, 
и их короткие песни**…
и только возраст поэта, пожалуй,
может остаться загадкой
(если, конечно, стихотворение им не датировано)

***
молодость осени – лучшее, что у меня есть
ест кукурузу – золото зерен в листву – 
вальс-бостон в подворотне услышавший парень – 
в перчатки тончайшего шелка
золотые пикируют фиксы…
вот она осень – изыск декаданса
и в меру тоскливый блатняк – 
приходит, находит, уходит…
душа наизнанку


***
осенью я становлюсь никакой,
осенью – синенький, голубой,
чувствую, что могу умереть,
и это будет красиво

осенью – перестаю быть собой,
я вижу, как крутится время,
зонтик открытый кручу-верчу
на лавочке в парке – 
пропустил свою электричку,
проводив свой костюм на работу

осенью я становлюсь
той частью своей души,
которая мудра и свободна
и не разменивается на гроши…
той частью души, которую 
я знаю так мало

однажды, когда все то,
для чего, во имя и ради…
однажды, когда шурша
вглубь по тропинке в дождь…
кто бы ты ни был – вниз

посмотришь, а там все опало – 
поймешь, что пришла твоя осень…
но будет ли это красиво…


глубокомысленное
ступай осторожно босыми ногами в горячий песок,
сквозь сито времен, сквозь дырявую крышу столетий
сыпучим дождем ускользающий, медленной струйкой…
ступай осторожно босыми ногами в горячий песок – 
оставишь ли след, наследишь ли, как глупая птица…
ступай осторожно!
                           ступай, 
                                     осторожно! 
ступай…


о мыслях по поводу
особое искусство
слагать неспешные фразы
утраивая значение слова
утрачивая зависимость от
обретая нечто большее чем


… любование цветами хаги - 
этим исчерпывалась в старину тема стихотворения 

Старость
вновь хаги цветет…
вновь хаги цветет…
вновь хаги…
еще одна осень,
возможно, мне станет последней…


Согласование времен
никогда не видел цветущего хаги – 
притаилась надежда,
никогда не увижу цветущего хаги – 
что-то другое…


после бури
упавший ствол – не ствол,
а толстая ветка,
облизанный шершавым языком
собаки – не собаки, а мокрого ветра,
лежит черный и гладкий,
красивый, но мертвый,
сам еще, похоже, бедняга,
не подозревая об этом


многие великие поэты проводили жизнь в пути…
придерживаясь о себе более скромного мнения,
я все же не чужд путешествий

Маленький Ялтинский Альбом

***
рисую, словно время, на камнях…
сотрет оно узор мой, сохранит ли…


***
гальки гладкие спинки,
и вдруг среди них одна…
кто ее выделил и зачем
из тысячи ей подобных…


***
голуби везде одинаковые,
но вот я приехал к морю,
и где они, голуби суши?


***
капля дождя
скользящая по экрану ноутбука


***
утра голодные чайки
крича собираются в стаю,
тают иллюзии ночи:
один… ничего не изменишь…


Мелодрама
(стихотворение, попавшее в альбом по недоразумению)
он играет на гитаре
в баре на море
на черном море
в городе Ялте

у него есть голос
и любимые песни
песни за деньги
хорошие деньги

он играет в баре
«Остров Сокровищ»
там управляющим
одноногий Флинт
старина Флинт

на этот раз у него
неплохая команда:
официантки-русалки
и кок – осьминог
на гитаре как бог

он играет каждый вечер
и его приходит слушать
дама с маленькой собачкой,
загорелые рыбачки,
обрусевшие турчанки,
горделивые гречанки
и заезжие мулатки,
и торговки из палатки,
и русалки после вахты
до рассвета с ним плывут
с ним плывут

осень листья сигареты
плавки сняты песни спеты
чай с вареньем вместо пива
дождь на завтрак и обед
он живет в Самаре с мамой
из добра – одна гитара
из подружек – с раком легких
Даша – первая любовь
летом он играет в баре
и на улице в Самаре
на сопливом тротуаре – 
во все остальное время.
Еще год – и он накопит на операцию,
но она будет уже не нужна – 
Дашу полюбит и женится на ней
преуспевающий бизнесмен…
он поедет с гитарой в зимнюю Ялту,
пройдет по пустынному пляжу,
сядет на холодную набережную,
но ни одна русалка не приплывет
на его охрипшие песни;
в лавке, где ветер играет дощатой дверью
он купит последние сигареты,
и знакомая продавщица, не узнав,
обругает его мудаком, старика Флинта
сдадут в утиль, и повесят на рее
в клетке его попугая, «пиастры,
пиастры, пиастры…» хорошие деньги
любимые песни дым
закручивая уносит ветер
wind of autumn
blues for nothing но это
через год, а сегодня
на своей гитаре
он играет в баре
любимые песни
да за хорошие деньги
чего еще надо
и жизнь прекрасна


***

сквозь решетку ограды  вижу море и лес…  гор потертые спины  сквозь кудель облаков  над горами клубятся  черных туч телеса  и закатное солнце  лижет в кровь небеса…  с гор спускается город  словно каменный сад  словно времени сгустки  на соленом ветру

балкона темнеет… все резче проступают… чернила великанов спускаясь а под ними он белый словно время как пена растает…

ветер соленый ветер
вот чего нам всем не хватает
и облаков заворачивающихся
кудлатой спиралью как выжатая
из тюбика сюрреалиста краска
как ветер соленый ветер
чего еще нам не хватает…


Отъезд
утро,
чайки собрались на пирсе,
высматривая гребешки будущей бури,
в высоких мачтах белоснежных яхт
поет нарождающийся ветер,
солнце играет на бронзовом бедре
первой купальщицы,
бенгальскими брызгами пена
искрит, рассыпаясь о гальку,
дымка, вскоре опадающая жарой,
скрывает вершины гор…
утро,
в котором нас завтра не будет


***
уезжающие мудрее…
только уезжающий знает
что жизнь – это пена волны – 
шумный бурлеск, который 
через миг не оставит следа 
на песке… 

уезжающий умеет прощаться
сидящий ночью у моря
видит одинокую чайку
над бескрайней темной водой
перебирает гальку дней 
и знает
что все конечное бесконечно
не понимая этого… 

кто часто уезжает тот знает 
что нельзя два раза приехать
на прежнее место нельзя
дважды войти в одну воду 
нельзя ничего повторить и
лучше не возвращаться 
туда где привиделось счастье… 

знает что прошлого нет 
будущее бесконечно 
а настоящее – самообман
реализующий наиболее очевидное
но далеко не желанное продолжение 
и только возможность проститься 
позволяет принять ничтожность 
проживаемых нами мгновений…
непрерывной струйки песчинок 
неразличимых в ночи… 

уезжающие мудрее 
но повинуясь обычаю
они кидают в море монетки
в надежде вернуться