Определение термина хайку, которое бы состояло не только из его формальных характеристик, но и отражало его живую красоту и иносказательность в нём -- это трудность, с которой, вероятно, сталкивается любой, кто хочет дать определение жанру искусства... Басё отмечал: "С древнейших времён люди с утончёнными чувствами ... находят удовольствие в познании истины и сущности вещей." Поскольку хайку -- основная поэтическая форма в Японии, мне кажется, что она может стать таковой и в других странах, если там будет понимание её природы и эстетики и той силы воздействия, которой она обладает -- силы, подобной в некотором отношении силе воздействия живописи. Так что я начну со сравнения хайку с живописью.

Всякий раз, когда я смотрю на какую-то старинную картину на шёлке китайского художника династии Тянь -- особенно монохромные картины китайской тушью ... -- я теряю дар речи, у меня дух захватывает от восхищения. Воздействие такой картины, чёрно-белой и с тончайшими переходами от белого к чёрному -- одно из таинственных и крайне изысканных вещей. В отличие от картины маслом, такая картина заполняет пространство без реального заполнения его; как сампан выплывает из серебряного тумана на Янцзы, так и неясные очертания дальних гор проявляются где-то вдалеке на заднем плане, а более тёмные линии пагод парят между ними и над туманной дымкой поверх лежащей перед нами долины.

Картину, будь то подобная описанной выше, или портрет -- легко ощутить; даже неискушённый в вопросах живописи человек может наслаждаться ею, просто глядя на неё. Это называется интуицией. Интуиция моментальна, так как восприятие цвета происходит моментально. По своей сущности, она не выносит суждения, не морализирует, бессловесна, некритична, хотя после такого интуитивного восприятия в зрителе могут возникнуть чувства презрения или одобрения, и т.п.

... подход поэта хайку точно определён. Тут не может быть комментариев, не может быть заключения; тут обязан быть только конкретный чувственный (эстетический) материал, который будет восприниматься интуитивно.

... наслаждение от хайку приходит скорее интуитивно и непосредственно, чем путём логического размышления:

На голой ветке
Ворон сидит одиноко;
Осенний вечер.

Совершенно ясно, что тут в огромной степени всё зависит от ворона, сидящего на голой ветке; к тому же Басё, в соответствии с существующими нормами поэзии хайку, передаёт эту важность только через конкретные образы. Возможно, это часть того, о чём он говорил: "Хайку, которое открывает от семидесяти до восьмидесяти процентов своего содержания -- хорошее хайку. Те же, которые открывают пятьдесят - шестьдесят процентов, никогда нам не надоедят."

Мы инстинктивно чувствуем, что в этом хайку Басё воздух прозрачно-чистый; тёмно-синее небо мягко нависло над горизонтом подобно зеркалу. Там, на фоне спокойной осенней синевы, превращающейся во всё более глубокий чёрно-фиолетовый цвет, мы может увидеть высокое, недвижно и одиноко стоящее дерево, над этим сгущающимся унынием осенних сумерек, и чёрного ворона, сидящего одиноко на высохшей ветке. Там присутствует одиночество, а таинственная сила, которая притягивает нас острым чувством, подобным меланхолической грусти, имеет оттенок принятия. Три названных объекта -- сухая ветка, ворон, и осенний вечер -- разделяют одно и то же чувство, и мы взволнованы и находимся под впечатлением того же самого чувства, которое разделяют эти трое; и только через них мы чувствуем эти эмоции, это ощущение сущности осеннего вечера, посредством интуиции.

Мы здесь не хотим никакого прилагательного, чтобы не замутить наше впечатление; картина говорит сама за себя. Мы не ищем никаких метафор или сравнений, чтобы сделать картину ясной, а просто даём предметам быть тем, чем они являются. Если картина так прекрасна, что тот, кто её видит, не может не восхищаться, то насколько излишне и навязчиво прозвучало бы, если бы автор стал восклицать, "о, как это прекрасно", и т.п. Если же грустная -- мы не хотим, чтобы он говорил нам об этом, а требуем, чтобы он сделал её грустной; и тогда наше понимание снабдит нас необходимыми прилагательными. .....

Таким образом, хайку имеет нечто общее с живописью в том, что изображает объект сам по себе, без комментариев; никогда не изображает его чем-то другим, а не тем, что он есть, -- и в то же время не показывает его полностью таким, какой он есть. Ибо если поэт хайку волнует нас показывая, а не описывая объекты, он это делает путём показа частностей, в которых заключена эмоциональная сила этих объектов или сцены. И эти частности становятся значительностью и важностью его хайку. Он изображает в нескольких эпитетах то, что он испытывает, так, что наше воображение наполнит пространство деталями, в которых и заключается пережитое автором значение образов. Он не говорит нам, в чём смысл; он показывает нам конкретные объекты, в которых заключён этот смысл, потому что он таким образом это испытал. Когда мы читаем такой стих, то как правдиво звучит, что "самый ничтожный цветок может вызвать глубокие мысли, Которые часто заставляют плакать."

Translation by © Origa (Olga Hooper).