— Дары из вражеского
лагеря могут быть отравлены. Генерал не должен
прикасаться к ним.
— Даже если они отравлены, разве это имеет значение?
Зовите сюда посланника! — воскликнул Таканобу.
Он открыл бочку с сакэ прямо перед посланником, выпил
три больших чаши сам и дал одну посланнику. Затем
Таканобу ответил на его вопросы и отправил его обратно
во вражеский лагерь.
* * *
Такаги Акифуса
выступил против клана Рюдзодзи, а затем попросил
защиты у Маэда Иё, который приютил его. Акифуса был
воином безупречной доблести и известным мастером меча.
Ему прислуживали Ингадзаэмон и Фудодзаэмон. Они были
сами под стать Акифуса и не покидали его ни днем ни
ночью.
Случилось так, что
господин Таканобу послал Иэсада убить Акифуса. И вот
однажды, когда Акифуса сидел на веранде, а Ингадзаэмон
мыл ему ноги, Иэсада подскочил в Акифуса сзади и
отрубил ему голову. Не успела его голова упасть,
Акифуса выхватил свой короткий меч и повернулся, чтобы
нанести ответный удар, но при этом случайно отрубил
голову Ингадзаэмону. Обе головы вместе упали в таз для
мытья ног. Затем голова Акифуса поднялась среди
собравшихся. Это произошло потому, что Акифуса владел
какими-то магическими знаниями.
* * *
Священник Таннэн
любил говорить в своих проповедях:
“Монах не может достичь совершенства на Буддистском
Пути, если он не проявляет сострадание вовне и не
развивает смелость внутри. Воин не может быть слугой,
если он не проявляет смелость вовне и не таит в сердце
столько сострадания, что оно готово разорвать грудь.
Поэтому монах должен учиться смелости у воина, а воин
— состраданию у монаха.
Я много лет
странствовал и встречал много мудрых людей, но никогда
не находил средства достижения знания. Поэтому всякий
раз, когда я узнавал о смелом человеке, я отправлялся в
нему, с какими бы трудностями ни было сопряжено
путешествие. Я ясно понял, что предания о Пути Самурая
помогают постигать буддизм. Воин, к примеру, может с
оружием в руках ворваться во вражеский лагерь и
сделать это оружие своей силой. Может ли монах с
четками в руках броситься под копья и мечи,
вооружившись лишь своим смирением и состраданием?
Если у него нет смелости, он не сдвинется с места. Это
подтверждается еще и тем, что священник, раздающий
благовония на великой службе в честь Будды, дрожит от
страха. А все потому, что у него нет смелости.
Такие вещи, как
возвращение человека с того света или спасение из ада
всех живых существ, возможны только тогда, когда есть
смелость. Но монахи наших дней заботятся лишь о том,
чтобы быть благочестивыми, и поэтому среди них нет тех,
кто прошел по Пути до конца. Более того, среди воинов
есть тщедушные люди, которые прикрываются буддизмом.
Здесь есть о чем сожалеть. Тот, кто учит буддизму
молодых самураев, совершает великую ошибку. Дело в том,
что после этого они будут видеть вещи двояко. Но
человек, который не направляет свои усилия в одном
направлении, ничего не достигает. Буддизм под стать
изучать старикам, которые ушли в отставку. Но если воин
может двадцать четыре часа в день без устали нести на
одном плече преданность и чувство долга, а на другом
смелость и сострадание, он будет самураем.
В своих утренних и
вечерних молитвах и в течение дня он должен повторять
имя своего господина. Для него оно ничем не отличается
от имени Будды и от священных слов. Более того, таким
образом он будет в гармонии с божествами, которые
покровительствуют его семье. Он этого зависит судьба
человека. Сострадание напоминает мать, которая питает
свою судьбу. Прошлое и настоящее дает нам много
примеров бесславной смерти выдающихся воинов, которые
были смелыми, но не имели сострадания”.
* * *
Однажды в
разговоре с господином Набэсима Наохиро слуга сказал:
— Здесь нет людей, на которых хозяин мог бы полностью
положиться. Хотя я ничтожный человек, я один готов
отдать за вас свою жизнь.
Говорят, что, услышав эти слова, господин Наохиро
разгневался и воскликнул:
— Среди наших слуг нет ни одного человека, который
дорожил бы своей жизнью! Все они слишком высокомерны!
— И он ударил бы слугу, если бы присутствующие не
уволокли его.
* * *
Однажды, когда
основатель семьи Тиба мастер Танэсада плыл по морю на
остров Сикоку, разыгралась буря, и корабль был
поврежден. Он не утонул только потому, что несколько
существ “морское ухо” собрались вместе и закрыли
собой пробоину в днище. С тех пор ни сам Тиба, ни его
родственники и слуга никогда не ели “морское ухо”.
Говорят, что когда один из них невзначай съел “морское
ухо”, его тело покрылось нарывами в форме “морского
уха”.
* * *
Во время падения
замка Арима, на двадцать восьмой день осады, в
окрестности внутренней цитадели на дамбе между полями
сидел Мицусэ Гэнбэй. Накано Сигэ-тоси, проходя мимо,
спросил у него, почему он сидит в этом месте. Мицусэ
ответил:
— У меня болит живот, и я не могу идти дальше. Я послал
свою группу вперед, но она оказалась без предводителя.
Пожалуйста, прими на себя командование.
Поскольку об этом рассказал посторонний наблюдатель,
Мицусэ был признан трусом, и ему было ведено совершить сэппуку.
В древности боль в
животе называлась “зелье тщедушных”, потому что она
приходила внезапно и лишала человека возможности
двигаться.
* * *
Во времена
смерти господина Набэсима Наохиро господин Мицусигэ
запретил слугам Наохиро совершать цуйфуку. Его
посланец прибыл в дом Наохиро и объявил об этом, но
слуги Наохиро не могли согласиться с этим. Среди них
слово взял молодой Исимару Унэмэ, позже названный
Сэйдзаэмоном:
— Мне, самому молодому, говорить не подобает, но я
думаю, что слова господина Кацусигэ звучат мудро. Как
самурай, воспитанный хозяином с молодых лет, я был
полностью готов совершить цуйфуку. Но услышав
распоряжение господина Кацусигэ и ни на миг не
сомневаясь в его дальновидности, и, что бы ни делали
другие, я отказываюсь от мысли о цунфуку и перехожу
в услужение наследнику хозяина.
Услышав эти слова, другие последовали его примеру.
* * *
Однажды господин
Масайэ играл в сёги с господином Хидэёси, а другие даймё
наблюдали за ними. Когда игра подошла к концу, господин
Масайэ встал, но его ноги окоченели, и он не мог ходить.
Он удалился из комнаты ползком, под общий смех
собравшихся. Поскольку господин Масайэ был высокого
роста и тучный, передвигаться, стоя на коленях, ему
было трудно. После этого он решил, что ему больше не
стоит появляться в присутственных местах, и начал
слагать с себя обязанности.
* * *
Накано
Уэмонносукэ Тадааки был убит двенадцатого дня
восьмого месяца шестого года Эйроку во время сражения
войск господина Гото и господина Хирай близ Суко на
острове Кабасима в провинции Кисима. Когда
Уэмонносукэ отправлялся на фронт, он обнял в саду
своего сына Сикибу, позже названного Дзинъэмоном, и
хотя тот был еще очень молод, сказал ему:
— Когда вырастешь, заслужи
славу на Пути Самурая!
Когда сыновья Ямамото Дзинъэмона были детьми, он брал
их на руки и говорил:
— Растите и становитесь богатырями, чтобы служить
своему хозяину. — Потом он добавлял для
присутствовавших: — Их уши должны слышать об этом,
хотя, по своей малости, они еще не могут этого понять.
* * *
Когда Сахэй Киёдзи,
законный сын Огава Тосикиё, умер в молодости, был один
молодой слуга, который поскакал в храм и совершил сэппуку.
* * *
Когда Таку Нагато-но-ками
Ясуёри скончался, Кога Ятаэмон сказал, что ничем не
может отблагодарить хозяина за его доброту, и совершил
цуйфуку.
Перепечатано с
сайта ФКА
